Станислав Лем. Разум
Станислав Лем. Разум С разумом у нас
большие проблемы, ибо он — средоточие тайн. Вроде бы каждый (почти)
человек обладает каким-то "разумом" или хотя бы следом его, но мы не
располагаем ни точным, повсеместно признанным и одобренным, ни
однозначным его определением и, более того, совершенно не знаем, как
можно было бы и как следует начать работы, которые приведут нас хотя бы к
зачаткам "технологии разума", а скорее "разумности". С разумом дело
обстоит так же, как со "временем", о котором Святой Августин говорил,
что знал, что такое время до тех пор, пока его кто-то об этом не
спросил. Нельзя даже провести серьезного разграничения между "разумом" и
"интеллектом" потому, что и у одного, и у другого понятия объем
значений изменялся по мере течения исторического времени. И невозможно
доказать утверждение, что сейчас мы знаем о разуме значительно "больше"
(прежде всего, в прагматично-технологическом понимании), чем знали люди
ранее, поскольку речь не о том, что для единого определения названных
понятий отсутствует всеобщее согласие, но о том, что у нас нет (кроме
достаточно пустых прогнозов фанатиков "artificial intelligence")
никакого результативного знания в любой его степени, которое позволило
бы высечь искру "разумности" или "интеллекта" из машины.
Однако, это не означает, что мы вообще ничего не знаем о названном
"предмете". Во-первых, под "разумом" или "разумностью" понимается
способность к реальным физическим и языковым действиям ("разумно" можно
делать что угодно, "разумно" можно "отправлять" и "получать" сообщения
на известных этнических и даже специальных кодированных языках).
Во-вторых, известно, что язык, способный "разумно" конструировать, чего
уже полвека настойчиво добиваются специалисты по компьютерам, соединяет в
себе части речи ("синтаксис") и семантику ("значения"). В работах
профессионалов можно найти определения различных лингвистических
понятий, таких как десигнаты, денотаты, денотации и коннотации1. Это не
должно нас слишком поражать. Открытием XX века, наверное, одним из самых
важных, было установление того факта (Лысенко и его сторонники после
определенного периода сталинской поддержки сломали на нем все зубы
мудрости), что есть единый КОД НАСЛЕДСТВЕННОСТИ, состоящий из
нуклеотидных "букв" и нуклеотидных же "знаков препинания", что нити
хромосом — это как бы "предложения" из четырех нуклеотидов,
укладывающихся матрицами и идентичных по составу всем элементам
наследственности во всем живом мире (во всей земной биосфере от бактерий
и вирусов до динозавров и китов), то есть, что длящаяся без малого
четыре миллиарда лет эволюция гигантского древа живых видов была по сути
своей не чем иным, как тасованием буквеннонуклеотидных элементов, и что
эта миллиардолетняя игра генов наконец около 150 тысяч лет тому назад
"ответвилась" в вид Homo saрiens, представителями которого мы являемся.
Вместе с тем 14-15 тысяч лет назад должен был появиться в качестве
главного указателя направления, усилителя и акселератора человечества
этнический праязык, названный (сейчас) nostratic, который в течение
"всего лишь" нескольких тысячелетий разветвился и разделился
приблизительно на пять тысяч различных подвидов, среди которых есть и
славянская семья, а в ней польский язык, на котором я пишу эти слова. И
вместе с тем чертовски важно, что язык наследственности каким был —
единственным, таким и остался до сегодняшнего дня. Его элементы мы можем
(уже умеем) переносить с наследуемыми генотипно и фенотипно
результатами из вида в другой вид, но нельзя перенести аналогичным
образом новые элементы названий (слов) из одного этнического языка в
другой с сохранением информационной результативности, то есть смысла, и
это нам кажется настолько очевидным, что об этом даже и вспоминать не
стоит, а ведь если отвлеченно задуматься над целостностью двух
лингвистик — "нуклеотидной" и "этнической", то картина представляется в
более удивительном свете: ЛЮДИ из одного и того же ВИДА Homo не могут
найти общего языка с людьми другой нации и другого языка, а ген, взятый
из дрожжей или из икры лягушки, будет действовать как ни в чем ни бывало
в яйцеклетке женщины, то есть человека. Если кого-либо не удивляет
данное наблюдение, то он может эти заметки дальше не читать.
Благодаря
физионеврологическим исследованиям известно, что наш разум представляет
собой функциональное целое, состоящее из элементов (субагрегатов
мозга), которые, взятые в отдельности, пожалуй, "разумными" или
"понимающими" не являются. Когда человек слышит фразу, сказанную на
знакомом языке, — сначала с опозданием в 200 микросекунд, а потом "в
мгновение ока" происходит установление связи как информационного анализа
в разных частях обоих полушарий мозга таким образом, что исследованию
подвергается синтаксический, а затем семантический (значимый) "пласт"
услышанного. Возможно раскрытие полного соответствия (то есть
правильности) "синтаксической структуры" предложения при полном
непонимании его смысла (значения). Более того, мы можем определить, к
какому языку принадлежит полностью непонятное предложение, построенное в
соответствии с синтаксическими правилами.
Примеры:
"Apentula niewdziosek te bedy gruwasnie
W koc turmiela weprzachnie, kostra bajte spoczy..."
(это мое из "Кибериады"2).
Или:
"Whorg canteel whorth bee asbin?
Cam we so all completeWith all her faultу bagnose"
(Леннон3).
И
т.д. Легко распознать, что первое "стихотворение" написано
"по-польски", а второе — "по-английски". Звуковые комбинации выдают
"бессмысленное родство".
Ни "разумность", ни "интеллект" не
рождаются из ничего. В последнее время дошло, скажем, от отчаяния, до
"открытия" значения показателей эмоциональности интеллекта, это сродни
"откровению" в понимании, что мы двигаемся потому, что имеем кроме всего
прочего и ноги. Ни итерационные, ни параллельные компьютеры уже не
вселяют надежды на создание "искусственного интеллекта", и ко всему
прочему "усилитель интеллекта" Эшби был положен в гроб пару десятилетий
назад. Мы по-прежнему не знаем, как "это" делать, несмотря на то, что
теперь надежды возлагаются на "нейронные сети". Так как Интернет уже
страдает от ужасных многочисленных заторов, возникает своего рода
"Метанет" как сеть, соединяющая преимущественно не частные центры
(биржи, банки, правительства, научные учреждения и т.п.). Возможно,
когда таких сетей возникнет несколько десятков и дело дойдет до
соединений между ними, тогда блеснет искра Разума — и отсюда моя
(однако, слабая) надежда, так как Разум возникал не для того, чтобы
Естественная Эволюция была на кого-то НАПРАВЛЕНА. Кроме того,
представляется, что "лингвистический стержень" человеческого Разума
возник достаточно случайно и только тогда, когда его использование
понемногу "оправдалось", начался более выразительный дрейф в "языковую
сторону", который (не знаем как) "научился" обходить "геделевские
пропасти"4 и бездонные неопределенности самовозвратности, но эти шаги
уже происходили достаточно поздно по исторической шкале и на
определенном этапе опередили возникновение письма как "антихронного" (то
есть противостоящего эрозийному действию времени, течение которого
убивает каждого из нас) стабилизатора, и даже как того "шеста", вдоль
(ввысь) которого должен был, как вьюнок, тянуться Разум (сравнение с
фасолью, может, для многих особ было бы несъедобным).
Так как
некие следы разума проявляют и бесчисленные, вынужденные жить молча,
млекопитающие (каждый, у кого была собака, знает, как отдельные
экземпляры отличаются друг от друга не только реактивной и активной
эмоциональностью, и насколько явная между ними существует разница в
"понимании" того, что вокруг них происходит и что через минуту будет
происходить), ибо трудно не заметить интеллектуальной разницы между
дельфином и акулой, все это указывает на то, что Разумность может и даже
определенно способна нарастать постепенно от вида к виду, язык же,
возникнув, наверное, "делает нас более умными", но — и это я заявляю на
собственный риск и ответственность — его сила, делающая людей умнее,
одновременно устанавливает границы (в смысле ловушек), потому что то,
что можно сказать ясно, можно сказать и туманно, с видимостью
разумности, преобразованной в полную непонятность, но здесь "volenti
sapientiae non fit iniaturia"5. Наверное поэтому с большим многовековым
трудом через фракционированную лингвистическую дистилляцию мы вырастили
себе математику и другие ее логические производные со
специализированными прикладными возможностями. Удастся ли высечь
подобное из машин, ответить категорично, с полной уверенностью ДА или
уверенно НЕТ, сегодня очень трудно.
Множество людей из разных
стран (из Польши как-то меньше) посещают меня, чтобы спросить, что я
думаю на эту тему. Нельзя сказать, что у меня в голове есть решение
этого сильно сплетенного гордиева узла. Я даже не уверен, обязательно ли
линейная и квантовая размерность нашего языка (земных языков) должна
быть принципиально всеобщей в космическом масштабе, да и существование
цивилизаций, использующих звуко-письменный язык, тоже не кажется мне
какой-то мировой необходимостью хотя бы потому, что обезьяны (например,
шимпанзе бонобо), у которых гортань устроена иным образом, отличным от
нашего, содержание рядов, сложенных из символических рисунков, понимают,
но заговорить не могут. И абсолютно не правы мудрецы, которые учитывают
в первую очередь нейронно-структуральное содержание черепной коробки
(при таком подходе дельфин уже давно должен быть выше человека). И что
из этого следует? Путь, наверное, будет долог и полон неожиданностей,
потому что так беспорядочно (я считаю, что БЕЗ порядка) был сложен наш
очень удивительный и по-прежнему функционально непознанный мозг. Я
абсолютно не верю в то, что наши очень упорядоченно, очень точно и
логично строящиеся компьютеры породят разум, именно потому, что они
слишком логично построены, слишком упорядочены и составлены, и нет речи о
том, чтобы у них можно было "отпиливать" важные части, а они послушно
вели бы себя, как и раньше. Если искра разума загорится как Deus ex
machina6, то тем самым появится множество разнонаправленных
(разноориентированных) машинных Разумов, которые вовсе не "должны" будут
быстро взбунтоваться против людей, как это с большой любовью к бредням
пыталась и пытается показать нам science fiction, которая кормится своей
продаваемостью, потому что читатели (и зрители) любят щекочущие нервы,
но не вредящие им непосредственно, угрозы. А "глобальное оснащение
сетями" всего мира просто обеспечивает связь с информационным колоссом
потому, что если нам не хватает глупостей по соседству, то это должны
восполнить бредни более отдаленные. Интернет как передатчик всяческой
информации я ценю мало. Другое дело, информация экспертов и
специалистов. Но функционирование Интернета в области глобальной
экономики подвергает нас угрозе короткого замыкания, потому что биржи
заполнены толпами, а толпа легче чем в экстаз хоссы впадает в панику,
расширяющую по типу бессы7 — разрушительного пожара. Так или иначе,
всеми этими рассуждениями я отдалился от Искусственного Разума и от
Искусственного Интеллекта, которые словно созвездия на информационных
небесах: интересные, очень далекие и для нас, вглядывающихся в них,
по-прежнему абсолютно недосягаемые.
Через совокупность наших
чувств, принципиально аналогичных чувствам высших животных
(млекопитающих), мы познаем мир преимущественно вблизи, они
приблизительно сообщают, что происходит с нашим телом. Имея возможность
разговаривать сами с собою и с другими, мы являемся обладателями
"разума", но там, где распознаваемый чувствами мир непостижим, мы можем
представить его или домысливая или, более точно и однозначно,
посредством математических экспериментов. Можно было бы сказать, что наш
(животный) разум выдвигает конструируемые в себе самом "заготовки" и
благодаря их интуитивно-формальной "обработке" возникает наше ЗНАНИЕ о
макро- и микромире (от галактик до атомов). Тем самым, над
информационным уровнем обезьяны или тигра мы сообща надстраиваем "более
высокие этажи" обобщения, и это есть "Законы Природы": то есть наше
ЗНАНИЕ изменяется с течением истории, как фильм, который тысячелетия
назад двигался медленно, а сегодня так ускоряется, что часто опровергает
"вчерашние знания". А следовательно, "разум" порождает для нас знание,
которое по-прежнему разветвляется на специальности. "Разум" создает
множество "вещей" или "реальностей" (стол из дерева является и столом из
электронов, первое мы понимаем из повседневности, а второе "из
теоретико-практических усреднений"). Философия же является инкубатором
предлагаемых гипотез о том, "как это происходит" и "как разум это
делает". Можно добавить, что умения и радиус действия "разума" в
человеческих популяциях распределены неравномерно. Для одних
математичность мира очевидна, потому что они располагают для этого (для
подобных выводов) хорошими соответствующими конструкционными модулями
(субагрегатами) мозга, другие же по высоким конструкциям математических
разветвлений карабкаться не могут, потому что им для этого не хватает
необходимых для такого "альпинизма" способностей. (Математик не обязан
знать, "как он это делает": подобно тому как любой неученый не знает,
как он может прыгать, плавать и взбираться).
Пока, не имея под
рукой "машинного разума", мы можем рассчитывать на различные МОДЕЛИ,
полученные в компьютерах только в соответствии с составленными нами
программами (нашим Разумом). Так, например, мы можем узнать, как будет
выглядеть Космос через 100 миллиардов лет (если исходные данные для
программирования "верно" отражают реальность). Вообще, в направлении
проверок "верификационной подъемной силы" возникающих таким образом
фрагментов знания, напрямую недоступных для восприятия, по-прежнему
экспансивно двигается "Машина наших Знаний", преобразующая
информационные данные, которыми мы ее питаем, и мы не уверены, появятся
ли когда-либо машины-Демиурги8, которые будут порождать следующие
генерации Демиургов: пока все это выглядит, как вавилонская лестница, мы
же стоим на первой ее ступени...
Примечания переводчика.
1 Лингвистические термины соответственно: определения, обозначения, обозначаемые, подразумеваемые.
2
Из рассказа "Путешествие первое А, или Электробард Трурля" (1964) о
компьютере, сочиняющем стихи. Этот же фрагмент в переводе Р. Трофимова
(1967):
"Лопотуй голомозый, да бундет грывчато
В кочь турмельной бычахе, что коздрой уснит...".
3 Из стихотворения "The Faulty Bagnose" книги стихов и прозы Джона Леннона (John Lennon. A Spaniard in the Works, 1965).
4
От имени Курта Геделя (Kurt Godel, 1906-78), логика и математика.
Доказал (в 1931 г.) так называемые теоремы о неполноте (теоремы Геделя),
из которых, в частности, следует, что не существует полной формальной
теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы арифметики. Или в
другой интерпретации: ни одну систему невозможно познать из нее самой;
то есть невозможно познать "сознание" и создать его алгоритм, действуя
исключительно в рамках "сознания" же.
5 Жаждущему знаний не делают зло (лат.).
6 Душа из машины (лат.).
7 Хосса и бесса — от hausse и baisse (фр.) — биржевые термины, соответственно повышение и понижение курса ценных бумаг.
8 Демиург — созидательная сила, творец (иносказат. с греч.).
9 Включено в сборник "Мегабитовая бомба" (см. КГ с №26/1999).
